Драгоценная крошечка
Родители Н.П. Гавриковой – Антонина Фёдоровна и Павел Алексеевич Точины.
Драгоценная крошечка
Это было 9 мая.
Ранним утром аромат пирогов предательски пробрался
к моей подушке. Мама хозяйничала на кухне, старалась всё сделать быстро и
успеть на мотовоз – маленький паровозик, который в праздник отправлялся в город
на час позже. Мне вставать категорически не хотелось. Я несколько минуток
понежилась в тёплой кроватке, а потом, чтоб скорее стряхнуть сон, зашлёпала
босыми ногами по холодному полу, умылась, оделась. Мама завёрнула в льняное
полотенце горячие, только что вынутые из печи пироги, сложила их в сумку, а
рядом поставила две бутылки с чаем: сладкую - для меня, а другую, без сахара
для себя.
Ещё положила пакет с крупой, а сверху бросила
несколько конфет. Пора в путь.
Солнце раскалённым факелом горело у нас над
головами. Шум города пугал своей неизвестностью. Тут и там на домах красовались
алые флаги. Люди шли, весело переговариваясь друг с другом, а в руках они несли
самодельные цветы.
Перед кладбищем на площадке для митингов
торжественно выстроились в ряд ветераны Великой Отечественной войны с
многочисленными медалями на груди, слева – солдаты с автоматами, справа на
трибуну поднялись важные дяди. Они поздравили всех присутствующих с великим
праздником. Потом все вместе спели песню «День Победы», после чего салютом
прозвучал троекратный залп из автоматов. И лишь после завершения митинга мы
направились на могилку к папе, жизнь которого оборвалась, когда мне было пять
лет. Мама посыпала крупу на могилку, разостлала на скамейку полотенце,
разложила пироги… Один, самый большой, разломила пополам и осторожно положила
около памятника. Потом достала чай, села на краешек, я около неё пристроилась.
Отведали пирогов, мама, как обычно, глубоко вздыхала, но ничего не говорила. Я
первой нарушила молчание:
– А почему дедушка в этот праздник только
плачет, а ничего не рассказывает?
– Трудно, доченька, вспоминать, как жернова войны
русские судьбы перемололи в пыль, всю жизнь нам перевернули наизнанку. Вот
сейчас с тобой сидим тут, пироги уплетаем, а в войну мы с отцом – томимые
голодом подростки – мечтали поесть досыта. Вы-то теперь ни хлеб, ни печенье не
бережёте. Да вот случай про печенье
Расскажу…
Она сложила все пожитки обратно в сумку,
коснулась памятника, будто прощаясь, взяла меня за руку, и мы двинулись в
обратный путь.
- Так вот, - на ходу продолжала мама, - в
середине сентября 1943 года, после окончания курсов фабрично-заводского
обучения, приехала я из Тотьмы на Михалёвский посёлок на торфоразработки,
сразу трактористом назначили, а отец, значит, помощником был. Мне
шестнадцать исполнилось, ну, а он на три года младше. Весной следующего года
послали меня в качестве сопровождающего на машине в Вологду, за товаром на
склад. Заходим в помещение, а там кусковой сахар в коробках на полках лежит,
много мешков муки, разной крупы, корзины с яйцами. А внизу, на самой нижней
полке, - маленькая коробочка с печеньем. В животе от увиденных продуктов
заурчало. Подошла тут женщина-кладовщик, посмотрела на меня, исхудавшую
девчушку, и сжалилась: пихнула крошечную печенюшку в ладошку, пригрозив, чтобы
сразу съела и никому об этом не рассказывала. Теперь можно рассказать… В жизни
не ела ничего вкуснее той военной крохи – печенюшки.
А когда мы вернулись домой, мама прошла на кухню
и достала из-за иконы что-то аккуратно завёрнутое в холщовую тряпочку. Молча
подала мне. Я осторожно развернула материю, потом пожелтевшую от времени газету
– и увидела сохраненное мамой сокровище: крошечку военной печенюшки.
Комментарии