Вероника Захарова

ДАНИЛКИН КНИГОЧАС

 Не любил Данилка читать, и всё тут! Ску-учно! Так что в девять лет он всё ещё читал по слогам, не соблюдал ни точку, ни запятую, ни вопросительный и восклицательный знаки, ни прочие, в общем, знаки препинания. Родители его очень огорчались:

– Ну, в кого он пошёл?! Мама – в издательстве редактор, папа – в газете журналист мамина мама – учитель русского языка и литературе в лицее, дедушки – один учёный, другой – директор музея… Вот правда, папина бабушка, скажем…совсем простая женщина… Но о-очень хорошая. Милая и трудолюбивая. Данилка-а! Без чтения человек падает и не поднимается! Чтение человека несёт в небо, расширяет до бесконечности горизонты,  учит думать и чувствовать…

А Данилке хоть бы хны. Всё равно не читает и двойки за это получает. А на родительское огорчение ему хоть бы хны.

И вот уехал папа в командировку на Украину, охваченную гражданской войной. Мама сильно переживала, как он там. Она по утрам и вечерам стояла в «красном углу» перед иконами и горящей лампадой, зажигала ещё свечи и долго молилась о нём Господу, Его Пречистой Матери и всем святым. Данилка тоже стоял рядом с ней, но хватало его ненадолго, и он уходил строить  из «лего» железнодорожную станцию или вагоны с локомотивом. А потом, когда папа должен был оказаться на пороге дома… он не появился. Ни в назначенный день, ни в следующий, ни через неделю, а через три месяца уже потеряли надежду, что он… жив. Хотя маму в редакции пытались успокоить: мол, он в списке пропавших без вести, а значит, есть вероятность, что Данилкин папа вернётся. Но ничего о нём никто не знал, и как узнать – тоже не знал никто.

Мама исхудала. Почернела. Она перестала донимать Данилку, чтобы он хорошо выполнял домашние задания, чтобы он каждый день читал, чтобы он ходил в воднолыжную секцию и по утрам и вечерам чистил зубы. С этой стороны, конечно, здорово. А со всех остальных – плохо.

И тут ещё беда приключилась: от постоянных слёз от горя, от бессонных ночей у мамы сильно испортилось зрение, и она не могла читать. Причём странно как-то: в школе было всё нормально, дома она спокойно проверяла тетрадки, а вот берёт в руки молитвослов, духовные книги, да и обычные книги тоже – и ничего не видит. Хоть плачь! Пошли к врачу. Тот не смог понять, то случилось. Обычные глазные капли прописал, и восвояси отправил. Мама их покапала, а потом заплакала: не помогают капли… Она подозвала к себе сына и попросила:

– Данилушка, почитай мне страницу в этой книге. Очень мне нужно, понимаешь?

Не хотелось Данилке читать. Хоть режь! Но посмотрел на мамино лицо, вздохнул и сказал:

– Ну, ладно. Давай твою книжку. Ого, толстая какая!

– Это Библия.

– А! понятно. Где читать – на закладке?

– На закладке.

– А тут их несколько.

– На первой читай.

– Ну, ладно.

Долгий глубокий вздох – и запрыгали разбитые по слогам, без точек и запятых, слова: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную».

Почитал Данилка целых семь минут – выдохся. Н даются ему эти противные значки на бумаге! И зачем его мучают?!.. Но глянул на маму и не заворчал.

Впервые за три месяца у неё такое лицо – спокойнее, чем обычно. Преодолел он свою немогуху и на второй закладке пять минут почитал. А больше уж точно не смог, хотя там ещё три закладки красовались и ждали его с нетерпением.

Мама крепко прижала Данилку к себе. Прошептала:

– Спасибо, Кузнечик.

– Пожалуйста, мамочка, – шепнул Данилка в прохладу маминого уха.

Уткнулся в шею, зажмурился, чтоб не заплакать. Сам не мог понять, отчего вдруг подступили слёзы? И твёрдо решил: завтра без просьбы почитаю маме её Библию.

Конечно, на следующий день Данилка жалел, что так решил. Лучше бы достроенную «леговскую» железную дорогу опробовал после домашней работы. Но вот мама отложила последнюю проверенную тетрадку по русскому языку, взяла в руки Библию, а буквы сливаются в чёрточки и точки и совсем не «читабельны».

Долгий глубокий вздох – и запрыгали разбитые на слоги, без точек и запятых, слова: «В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное. Ибо он тот, о котором сказал пророк Исаия: глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему».

Почитал Данилка семь минут и снова устал. А в книге ещё целых четыре закладки! Когда же он играть начнёт?! Осилил-таки две закладки и получил мамины объятия и поцелуй.

– Спасибо, мой книгочей, – прошептала она.

– Но я же очень плохо читаю, – возразил Данилка.

– Ничего страшного: я-то вообще не могу читать. Так что, выходит, ты настоящий «вслухчитатель». Даже вернее – «вслухкнигочитатель».

Данилка разулыбался. А потом всё же подумал: «Чтение – это кошмар. И что вв нём интересного?! У-у, завтра мне снова читать! Не хочу-у!».

Но и завтра он почитал маме. И послезавтра. А через пару недель уже открыл Библию на третьей закладке. Затем – на четвёртой. На пятой. К Рождеству Христову он уже читал маме почти целый час. И почти на целый час у мамы прояснялись глаза, светлело лицо. Между прочим, ради этого стоило читать почти целый час в день, хотя это и трудно, и неохота. А потом он начал приносить домой пятёрки по чтению и по русскому язык. Вытащил с полки книжки и вложил в каждую по новенькой закладке – читать. Про святых князей, про отшельников, праведников, про мучеников, блаженных и святителей. Прочитает и попросит угодника Божьего найти папу и привести домой живым и невредимым. Почему-то он знал, что эти удивительные люди существуют и теперь, что они слышат его и всеми силами постараются вернуть папу домой. Просто надо немного подождать. А пока – читать маме вслух. И рядом с нею стоять, когда она перед иконами зажигает свечи и белую фарфоровую лампаду. Ну, скучно, да. Ну, неохота. А разве маме – легко?

Папа. Он, конечно, всегда занят, часто на интервью в городе, часто ездит в командировки, а потом либо в редакции, либо дома сидит пишет материал. Но, когда у него есть время, он играет с Данилкой в поезда, в строительство разных штуковин, ставит с ним эксперименты, проводит химические опыты, выезжает на озеро и катает всю семью на резиновой моторной лодке. Или они хватают «вėлики» и катаются по городу или по лесной дорожке к родникам. Или по грибы. Или на лыжи. Или просто по сугробам к поваленному дереву, а там – топорик, жаркий костерок, угли, шампуры, а на них – сосиски, сардельки, серый хлеб… чай из термоса дымится в трёх разноцветных пластмассовых чашечках. А то ещё на острова рванут. Данилка сам управляет мотором в пять лошадиных сил.

А теперь ничего нет. С папой ушла бόльшая часть Данилкиной жизни. И чем дальше, тем лучше он это понимал. Суетливый день к вечеру стихал, наступал тихий книгочас, который успокаивал и примирял, и давал надежду. И тогда незримо приходил папа, садился в любимое кресло и смотрел на маму и на Данилку задумчиво, чуть улыбаясь, обещал, что всё будет хорошо, что он вернётся и надо просто подождать немного. И тогда будут и опыты, и эксперименты, и лодка, и «вėлики», и лыжи, и острова… И Данилка сам управится  с мотором в пять лошадиных сил…

Горло перехватывало, и Данилка глубоко вздыхал: любимое папино кресло пустовало. ВСЁ пустовало без него.

Время торжественно подошло к Светлой Пасхе. Данилка уже не только хорошо читал – лучше всех в классе, – но и полюбил читать и обычные книжки, и Библию, и молитвы в мамином молитвослове. Книгочас очень помог…

Покрасили яйца. Испекли кулич. Слепили творожную Пасху. Приготовились. Без папы не то, а ничего не изменишь. Всё равно – Воскресение Христа. Праздник всех праздников мира! Властелин всех добрых, хороших праздников…

Накануне чудесной ночи, когда убитый иудеями Иисус Христос воскрес из мёртвых, сошёл во ад и вывел праведников и мучеников в рай, созданный Им для людей, Данилка прочитал об этом целую главу из Евангелия апостола Иоанна. А ещё – рассказ из детской Библии, так что он прекрасно представлял, куда пойдёт с мамой в одиннадцать часов вечера.

«В эту ночь надо особенно просить о папе», – решил Данилка, но маме об этом не сказал.

Вечерний храм светел изнутри. Смотришь на него с улицы, и так уютно становится на душе, так тепло… И ещё – надежда. Надежда вела Данилку к Воскресшему Богу. Неужели в день Своей новой жизни Христос не спасёт папу?! Ведь это же Его торжество! Торжество Торжеств! – прочитал он в детской Библии.

В глубине храма Данилку подхватили, стиснули, притиснули к большому подсвечнику. А там огонь такой силы, что лицу жарко. А Пресвятая Богородица прямо тебе внемлет, прямо тебя будит прямо о тебе печалится. И ведь не спрячешься от Неё, как и от Сына, которого Она родила больше двух тысяч лет назад.

Данилка вытянулся, насколько мог, огляделся в поисках мамы. А! Вон она, неподалёку, ближе к середине храма. Крестится. Брови сведены. Глаза жмурятся.

«Молится и плачет», – подумал Данилка и посмотрел на мужчину, который стоял рядом с мамой, позади её левого плеча. Посмотрел – и всё заколотилось в нём удивлением, неверием и ликованием одновременно: это папа! Он! Он! Недвижим. А взгляд задумчивый, сосредоточенный. Словно он слушает очень важные слова. Будто он видит очень важное Лицо.

«Наверное, Христа, – подумал Данилка. – Больше Кого? Но почему мама не радуется?!».

Он уже толкнулся сквозь толпу молящихся, моргнул… и сморгнул папу. Его не стало! Мама стояла одна! Куда он так внезапно подевался?! В беспокойстве Данилка тиснулся между прихожан, однако их разве раздвинешь? Прижались друг к другу и едва могут перекреститься. Про поклоны и говорить нечего: склонят головы – и всё. Вот сколько народу!

И не смог Данилка добраться до папы. Да и папа куда-то исчез.

После этого мальчика сразу сморил сон. Одна из бабушка усадила его на стул возле иконы Божией Матери, и до утра Данилка спал. А потом его вместе с мамой забрала на машине знакомая и отвезла домой. Папы не оказалось ни в храме, ни возле него, ни в машине, и, к сожалению, дом тоже грустно, до слёз, пустовал. Данилка вяло разговелся с мамой красными яйцами. Доедая, он вдруг чуть не подавился, потому что горько заплакал. Мама отложила на тарелку своё начатое яйцо, придвинулась к сыну. Её объятие не утешило его, и он всё плакал и плакал, уткнувшись в её плечо. Мама гладила его и шептала ласковые слова. И закрытых глаз трудно вытекали слёзы.

Потом они умылись, прибрали со стола, перекрестились, помолившись о папе. Легли спать. А проснулись, когда по небу вовсю гуляло весеннее солнце. Свистели синицы, чирикали воробьи, щёлкали щеглы, каркали вороны, курлыкали сизые, белые, рыжие голуби. Казалось, весь мир ликовал, что Христос воскрес из мёртвых! А папа не вернулся…

Они провели день вместе. Гуляли. Готовили праздничный ужин. А ближе к вечеру Данилка открыл Библию на первой закладке. Прочитал без запинки одну главу. Захотелось пи. Он глотал на кухне воду из чайника, когда услышал мамин зов.

– Представляешь, Дань! – оживлённо поделилась она, и глаза её блестели. – Я взяла Библию, глянула в буквы – и прекрасно их увидела! Я даже прочитала тут немного… Представляешь, Дань?! Я могу читать мелкий текст. Я могу читать Библию… Я всё теперь могу читать. Слава Богу за всё!

Данилка без слов обнял маму. Ему так было радостно за неё, что он засмеялся.

И вдруг позвонили в дверь. Коротко. Пауза. Стук. Два раза коротко. Пауза. И один раз длинно. Мама и Данилка замерли.

Так звонил только папа.