Найти новый год
Сергей Стреляев
Никита все больше силою на базарах с мужиками меряется, да в стрельбе из лука упражняется. И силища в нем - прямо не по возрасту богатырская. Телегу помочь из трясины вытянуть, быка пораненного до дому дотянуть – первым делом его кличут.
Сестра же его русовласая, Ариночка, само загляденье: коса до земли матушки, чернява бровями, румяна щечками, вся красотою светится, а умница-то какая: любому сто очков фору в танце да расписному прядению даст. Приветливая девочка, находчивая: шуток прибауток множество в голове держит, так на всякий случай. А как запоет, так и мухи на окнах заслушаются, жучки да паучки из щелей повыскакивают, замрут, не шелохнутся – слушают голос ручьем льющийся, солнцем переливающийся.
Так и росли на радость родителям да на похвалу всего Василькового царства. У кого не спроси, любой ответит - хорошие ребята, себя в обиду не дают, другим слабых задирать не разрешают. Всем в том царстве славно, все красиво и жители, и природа, и озеро необъятное, формою цветок напоминающее, по берегам васильками поросшее. Потому-то так и прозвали Васильковым. Только вот одно плохо – не найти в округе радости настоящей. И виною тому царский указ служит: "Прекратить сказочных героев в гости звать. За дружбой да советом, к ним, хаживать перестать”.
А царь-то, проказник, указ запретный из-за любви неразделённой затеял. Когда-то давно гостевала в царстве Василиса прекрасная. Сказки рассказывала - детей потешала, в сказочный лес приглашала, с жителями волшебными знакомила. Влюбился в неё царь, жениться хотел. Мечтал, чтоб ему одному сказка досталась. Ко всему жадный был. Три раза сватов засылал, а она все три раза отказала. Не люб он ей, не мил, капризен больно, да и стар к тому же. Рассердился царь, велел все книги сказочные сжечь, а волшебницу из страны выгнать. Чтоб ни слуху, ни духу о сказках, да героях сказочных, чтоб ни слова, ни думы у народа о том впредь не было.
Много с той поры лет утекло, царь успокоился, женился на царевне из соседнего государства. Дети у него пошли, а вскоре и внук появился. Быстро Никита да Аринка с Василием, внучком государевым, сдружились. Осенью на рыбалку бегают, весной хороводят, летом через костры попрыгивают. Не раз подумывал государь: "Хорошо бы ребят потешить, сказку им прочитать, друзей былых из лесу позвать.” Но слова царского воротить не мог, указ свой отменить не решался – больно крепко обида в сердце засела: красавицу несговорчивую, простить не может, по-прежнему гневается. Да и народ послушный указ царя-батюшки исполнил в точности: выбросил из голов светлых мысли разные, о временах былых напоминающие.
И вот однажды на царство Васильковое опустилось ненастье страшное. Ураган на землю свирепый накинулся. Буянил он целую неделю, сил своих не щадил, много горя натворил – березоньки да яблоньки молоденькие погубил, крыши с домов посрывал, добро людское побил.
Вот только, напрасны, усилия ветровые оказались, народ долго горевать не стал: из погребов да подвалов повыскакивал, дружно за работу взялся, - с песнею, дружбою подкрепленною, дело живо спорилось, все по-новому строилось. Никитке, с силой его богатырской, тоже дело отыскалось – дороги да сады от деревьев поваленных расчищать досталось.
И вышло так, что Никита под дубом величественным, от ветра упавшего, сундучок отыскал. Да не простой сундучок, не златом наполненный а, сказками да легендами переполненный, в ослушание воли царской припрятанный.
Стали Никита с Ариночкой ночами таиться, из сундучка сказки почитывать, да свои придумывать. Все истории ребятам нравятся, но одна больше всех сердцам детским любится. Раз за разом ее перечитывают, дивом милуются, в старину всматриваются, понять ее стараются.
И говаривалось в том сказе, как с помощью слова доброго, да веры праведной, люди со сказкой вместе уживались, от недугов разных друг друга оберегали. Да и с этим преданием не все ладно слаживалось: время книги испортило, ни одна целехонькой не осталась. Всё части да обрывки ребята читают, продолжения сами себе додумывают.
А вскоре новая беда государство постигла, тишь да гладь налаженную разбила - внучек царский от неведомой болезни слег. Лежит Василек и слышит, и видит, и даже ест помалу, - да не встаёт вовсе, ничего делать не может. Какие только целители во дворец не показывались – никто помочь не может, ничего Васильку не любо, все грустит, да плачет, а о чем, так-то и сам государь не ведает. Заглянула к мальчику и старушонка, дольше всех живущая, больше всех знающая. На больного взглянула, глазами по сторонам поводила, поохала, да и отправилась себе восвояси. Побоялась царю правду сказать, указа давнишнего ослушаться.
Вскоре по стране слух пошел:
"Тоска зеленная Василька одолела, а помочь может только книга волшебная, в лесу темном Морозом Ивановичем припрятанная”.
Прослышали про это Никита с Аринкой. Подумали, подумали да и решились Василия выручать, от болезни тяжкой избавлять. Но страшно им в лес сказочный идти, в дорогу, опасностями славящуюся пускаться. Никому в лес далекий ходу не было. Все смельчаки без следа гинули – никто назад не возвращался.
И к этому государь неугомонный руку свою приложил: с лешим сговорился, богатствами несметными его соблазнил, на службу к себе поставил. Стал тогда злодей, по лесу гуляющих, сказки да загадки спрашивать, кто сказок не ведал и загадок не знал, в деревья трухлявые превращал. А откуда люду их знать то? Все книги волшебные пожгли, слово о том друг другу молвить боятся, царя-батюшку прогневить опасаются.
Да и далече лес сказочный раскинулся – за озёром необъятным, ширины не измеренной, дна не имеющего, обойти его – жизни не хватит, сил да терпения не сыщется.
Долго не решались ребята в путь отправиться. Уж и зима наступила, снег поля засыпал, морозы землю сковали, озёра льдом покрыли. К тому времени царскому внучку совсем плохо стало – уже и есть отказывается, только водичку попивает да сухарики грызёт. Испугались врачи, говорят: "Если до Нового года, лекарство не сыщется, - помрет Василий”.
Как услышали Аринка с Никиткой весть печальную. О страхе позабыли, вмиг осмелели, в путь дорогу собрались. Узелки, с сушками фруктовыми да орехами за плечи закинули. Никита топор отцовский на пояс приладил, Аринка платок матушкин прихватила, в стужу лютую укрываться придумала.
Чуть свет в окно - мать с батькой на службу отправились, а ребята оделись, потеплей, на лыжи повскакивали, да и пустились себе в дорогу не близкую, приключениями опасную. И про родителей, конечно, не забыли, прикололи к ставням записку малую, про решение их говорящую.
Идут себе, зиме радуются, лыжи из лосей шкуры нахваливают, в снег не проваливаются, за кочки не цепляются.
Долго ли коротко странствие слаживается, а прибыли все же к озеру. Смотрят, на лед сивый, даль туманную, берег скрывающую. Говорит Никитка сестре: "Мы на лыжах до весны берега не сыщем – надобно плот мастерить”.
Нарубили сухих деревьев, стволы на доски раскололи, поясками своими вместе сплели, на лыжи поставили. Палку, у берега отысканную приладили, мачтой служить назначили. Из платка матушкиного – парус устроили. Они, чтоб время скоротать, да морозу не поддаться и не замёрзнуть, снеговика лепить задумали. Не успели и кома снежного скатать, как подул наконец-то ветер, северный.
Вскочили ребята на плот, покатили к берегам таинственным. Вот только шибко быстро ветер гуляет, того и гляди, платок мамин оборвется. Изводится Аринка, волнуется, - «чем укрываться то будем»? Замерзнем. Услышал их ветер, замедлил дыхание, плот тише и пошел.
Успокоились ребята, обрадовались, сразу красоту их окружающую заметили. Небо голубое, солнышко яркое, лед золотом искрится, серебром переливается. Снежинки мягко на ребят садятся, реснички белым раскрашивают. Простор всюду, даже дышится по-новому, широко, привольно.
Запела Ариночка песни в душе шевельнувшиеся – слова сами друг в дружку вплетаются, на ходу сочиняются. А песни то все новые о героях прочитанных. Тут и Никитка не вытерпел, подпевать сестрице затеялся. Так за песней и не заметили, как к берегу заветному приблизились.
Поблагодарили ребята ветер, за помощь, попросили утихнуть, он пошумел еще немного, снегом поиграл, да и вовсе пропал. Спрятали плот в камышах прибрежных и к лесу темному направились.
Не успели и двух шагов ступить, а леший тут как тут. Стужу, да страху на них нагоняет, сам не показывается: воют ветра злые, ели да сосны трепещут, земле стволами кланяются. Вьюга свирепствует, мечется, всеми силами упирается, со свету сжить смельчаков старается.
Не растерялся Никитка, укрыл сестру платком родительским, стал сказки на ушко нашептывать, дрожь из сестрицы выгонять, чтоб не боялась уговаривать.
Услышал леший слова знакомые, вспомнил слово царю данное, унял вьюгу, расчистил тропку снежную.
Тихо в лесу стало, загадочно. Словно души живой мире не осталось. Дремлет все под одеялом пушистым, не шелохнется. Ребятам аж совестно лес беспокоить. Аккуратно, мягко по сугробам ступают, спокойствия воцарившегося нарушать не желают.
Долго шли, притомились, присели на пни старые. Подкрепиться условились.
Перестал снег под ногами скрипеть, прислушались: кряхтит кто-то, стонет, вокруг с деревьев снежок сдувает. Тяжко ему, больно. Подобрались поближе, видят, меж сосен, чудо-юдо притаилось. Мхом все поросшее, снегом по макушку занесенное, бородою длинною в ветках, запутанное. Не зверь, а воет. Заприметило оно ребят – о помощи взмолилось. А им подходить боязно, авось дыханием ледяным погубит.
Но сжалились, себя не пожалели, подступились к чуду-юду. Пока бороду распутывали, оно им все о себе и поведало: "Старый я ветер. Сговорились молодые ветра, в ловушку меня заманили, бороду в соснах запутали. Не по нраву пришлось, негодникам, что помог детям через озеро вам перебраться. Не хотят братья больше людям служить, дружбы с ними водить, - к лешему на побегушки продались”.
Старались дети чуду-юду помочь - не выходит распутать, рубить надобно.
Достал мальчик топор, только размахнуться, ветер вновь застонал: "Не губи мальчик зеленые ветки, больно дереву будет.”
Сжалились и над соснами, ничего не поделаешь в беде всем – помогать нужно. Отсекли сухие да старые ветви, а живые не тронули.
Справились вскоре, ветер на волю пустили.
Подхватил он топор - вмиг из сучка дудочку выстругал.
- Понадоблюсь, свиснете в нее три раза, я и появлюсь.
- А Мороза Ивановича, где нам сыскать, не подскажешь? – крикнул Никитка.
- В северном направлении путь держите, - пробасил ветер в ответ. Затем дунул на сугроб, расчистил под деревом муравейник,
- Мурашки малые на юге домики устраивают, холода боятся, вам в обратную сторону надобно.
Посвистел ветер, попрощался и скрылся в облаках.
А ребятам, доброе дело удавшееся, сил добавило, дальше резвее пошли. Хотели, было, песню затянуть, но шум в лесу услыхали, подкрадываться тихонечко стали.
Выглянули из-за сугроба - тетерев огромный по снегу скачет, от волка серого спастись пытается. Волк кругами ходит, силы бедняги выматывает, рычит, зубами клацает. Птица прыгает, прыгает, взлететь старается, а ничего не получается. Одно крыло волком поранено - клыками растерзанно.
Подняли шум ребята: кричат голосами грозными, ногами топают. Волк испугался, хвост поджал и наутек пустился.
Подбежала Ариночка к птице израненной. Сняла платок пуховый, не раздумывая, крыло им подвязала. Самой холодно, да делать нечего, беда с птицей приключилась, как не выручить. Погладила перышки строгие, согрела их дыханьем жалеющим, ранки и зажили.
Поклонилась птица гордая. Вынула перо из крыла здорового.
- Вот вам ребята перо мое. Если нужен, буду - пустите по ветру я и появлюсь.
Взлетел и пропал в небе.
Пока тетерева из беды выручали, время потеряли, отдыхать некогда – дело начатое, не оконченное, завершения требует. Погрустили немного о привале неудавшемся и дальше отправились.
Шли, шли, вдруг, меж деревьями, просвет не заметили. Спохватились ребята и бегом туда. Так сходу и выскочили на поляну земляничную. Тут же зрелище дивное пред ними предстало: вокруг все снегом завалено, а на поляне солнышко летнее блещет, ягодки лучиками пригревает. Ручеек журчит, вдаль торопится, а возле него изба русская вся цветами расписанная, ни в чем те цветы живым не уступают, как настоящие благоухают. Так и тянет их погладить и понюхать.
Совсем ребята растерялись. Стоят на солнышке греются, лето вспоминают: как венки плели да рыбку ловили. Припомнили разом про друга заболевшего - вмиг очнулись.
Подошли к дому, постучали в дверь широкую. Она сразу и отворилась. Боязно, ребятам, внутрь заходить – сказку о трёх медведях хорошо помнят. А из избы запах аппетитный вырывается, уютом и теплом ребята в дом приглашаются (так и тянет, если бы это дом бабы яги был, тогда заманивать надо было бы, подготовка эти словом к чему-то плохому). Не удержались. Вошли.
Как мать с батькой учили, поклонились избе, пожелали хозяевам здоровья крепкого. Глядь, а вокруг никого и нет. Ариночка тревожиться, чуть не плачет, медведей боится. Никитка по головушке ее поглаживает, на людское жилище указывает. На скамьи малые, кроватки не широкие, мишкам не пригодные. Все-таки уговорил Никитка сестрицу подождать маленько, отдохнуть перед дорогою.
Скоро согрелись ребята, сняли с себя шубки да варежки теплые, на лавку уселись, на стол поглядывают, а брать без спроса ничего не смеют. Воспитаны правильно. Сидят на лакомства заглядываются, с голодом борются, совести слушаются. А тут и дверь отворяется, хозяйку внутрь пропускает. Смотрят на нее ребята, и понять не могут: не низкая хозяюшка и не высокая, не полная и не худая, не старая и не молодая. Вскочили, кланяются, сами назад пятятся, а она им и говорит: "Не пугайтесь, милые, я - Василиса прекрасная. Мойте руки, угощайтесь. Сперва накормлю вас, а уж после расспрашивать стану.”
Насытились путешественники, поблагодарили хозяюшку, и ее просьбу исполнили, рассказали обо всех трудностях пройденных.
Пока Никитка рассказывал Ариночка, на лавке вся ерзала, места себе найти не могла. Крутилась, крутилась, да и не удержалась - стеснительность поборола, тихим голосом на ушко брата спросила:
- Василиска-то моложе… Наверное, не она будет?
Усмехнулась хозяюшка, услышала разговор тайный, взмахнула платком, да и обратилась в девушку юную, с косою белою, талией березовой.
- Молодцы, сказки-то знаете. Сами читали или слышали от кого?
- Сами, сами, - в один голос закричали ребята.
- А загадки отгадывать умеете? А ну, сейчас проверим.
Уселась Василиска поудобнее, налила всем чаю и загадывать принялась:
Чтобы осень не промокла,
Не раскисла от воды,
Превратил он лужи в стекла
Сделал снежными сады.
- Ну-ка, кто это?
- Зима, мороз, - захлопала Аринка в ладоши.
- Правильно. А ну, сейчас посложнее, будет:
Проработав целый день,
Намела гору метель.
Что за горка? Как зовётся?
Вам ответить мне придётся.
- Сугроб, - опередил Никитка сестрицу.
- А такую?
-
Её не растили – из снега слепили.
Место носа морковку ловко прикрепили.
Глаза - угольки, руки - сучки.
Холодная, большая, кто она такая?
- Снежная баба! – разом выкрикнули детки.
- Молодцы, умеете загадки отгадывать. Так и быть - помогу вам, путь к Морозу Ивановичу соберу, тропинку нужную укажу.
Положила припасов в рюкзачки малые. Подошла к ручью поющему, попросила каплю, водицы чудодейственной, в березовый лист обернутой.
- Мало у меня, ее осталось, да вам нужнее будет. Вода живая в листе сберегается.
Ко всему прочему косточкой дивною одарила. Усмехнулась, молвила: "За смелость вашу, награда не малая будет. Посадите, до земли поклонитесь – тут же дерево вырастет, а какое - после увидите”.
Обрадовались ребята капле волшебной, домой было, пустились Василия выручать, да вспомнили про народ без сказок томящийся. Передумали ворочаться, дальше отправились.
А дальше-то, лес всё гуще, всё темнее. Ничего не видно. Только слышно по соснам, кто-то скачет, любопытство детское подогревает. Бросились на звук, догнали белочку рыжую, с хвостиком пушистым.
Попросила ее Аринка, вниз спустится.
– Заблудились мы милая. Мороза Ивановича ищем…
- На север путь держать надобно.
Переглянулись Никитка с Ариночкой.
- Как тот север отыскивать, муравейников под снегом не сыщешь?
- А где мха на деревьях да камнях больше там и север, - подсказала пушистая, а сама слезами горькими залилась. Украла сорока у нее из гнезда орехи, на зиму припасенные. Чем теперь деток кормить не знает.
Ребята посовещались немного, да и поделились с белочкой фруктами сушёнными. Сами почти ни с чем остались, а все одно не печалятся. Добро совершенное и греет и сил придает.
Только уходить собрались, вой страшный по лесу прокатился.
Серый волк, вокруг пальца ребятами обведенный, добычи лишенный, с приятелями воротился, - поквитаться с обидчиками желает.
Уговорила белочка новых друзей за собою следовать, на ель высокую взбираться. Спрятались в хвое мохнатой - волки их и не видят. Внизу рыщут, следы разглядывают, подвох чувствуют.
Мечутся от дерева к дереву, зубы скалят, знают - поблизости обидчики спрятались.
А Никитка в бой рвется: Не хорошо, мол, богатырям русским по деревьям отсиживаться.
- Много их, а ты из сил выбился, не одолеешь всех разом, - Удерживает сестрица, волнуется.
Пока спорили, белочка на десять сосен назад перескочила и кричит волкам:
- Опоздали, бездельники! Леший ваш обед в дубы старые превратил.
Огорчились волки, но ничего не поделаешь – ушли. Спустились ребята на землю, белочку поблагодарили, а она их пушком с прошлогодней шубки одарила,
- Дуньте на него, я и покажусь.
Махнула хвостиком и к елкам запрыгала.
Отыскали ребята дерево одиноко стоящее, нашли сторону, мхом всю поросшую, в том направлении дальше и двинулись.
Но шагу без приключений ступить не могут. Откуда не возьмись медведь навстречу несется на них, злой-презлой. Деревья ломает, ревом ужасным округу сотрясает.
И тут Никита не испугался, богатырем на пути медвежьем вырос. Встал, топор достал, к бою изготовился. Но и сестрица уступать не желает, вперёд рвётся, приласкать медведя старается.
- Здравствуй, медведюшка! Ты чего это зимой не спишь? По лесу бродишь. Голодно тебе, холодно?
Медведь от речей ласковых успокоился, пожаловался на лешего да на приятелей его злобных.
- Перед берлогой шум устроили – разбудили. Дрались, ругались, чем попало, в меня кидались. Вот палкою малою, сколько дел натворили, - плачет, лапу ушибленную потирает, шишку на затылке показывает. А я заснуть опять, ну никак не могу.
- Знаем, как помочь, тебе Мишенька! – говорит Ариночка. – Веди нас к себе.
Повёл медведь косолапый ребят в берлогу. Накормили они Потапыча тем, что от Василисиных гостинцев осталось. Расщедрился мишка, от ласк раздобрился, ноготок свой любимый, на память отдал,
- Коли понадоблюсь, царапните им по снегу, я и появлюсь.
Запела девочка песню колыбельную:
Спи, усни мой медвежонок,
Мой косматый, косолапый.
Батька твой ушел за медом,
Мать пошла лушить овес.
Скоро батько будет с медом
Мать с овсяным кисельком.
Я подвешу медвежонку,
Медвежонку, олененку,
Зыбку легкую на ветки,
Кто ж им песенку споет?
Будет нянькой вольный ветер,
Ветер песенку споет.
Убаюкался мишка голосом нежным, заснул: похрапывает, лапу свою посасывает.
А времени до нового года совсем мало осталось, торопиться нужно, как-то обратно из берлоги выкарабкиваться.
Внутрь, словно по горке ледяной скатились, а как назад - не подумали. Медведя помощи просить? - будить жалко.
Да видимо лес ребятам помогает, нечаянно в берлоге палочку заприметили, толстую, на конце закрученную.
- Наверное, этим негодники, мишку и обидели, - вздохнул Никита, - А нам она для доброго дела сгодиться. Приставил палку к выходу, взобрался наверх и Ариночку за собою поднял.
Отдышались маленько, снегом умылись, сон с себя согнали, из последних сил дальше двинулись. Да и палку с собою прихватили. Тяжело с ней, а что делать? Коли волки нападут, так хоть отбиться сумеют. Плетутся, чуть не падают, валенками снег загребают, до костей прозябают, от голода страдают.
На счастье вскоре, домик, изо льда растущий, показался, стоит себе на опушке, во все стороны светиться. Вспомнили ребята Василисины наставления, узнали избу Мороза Ивановича.
Да обрадовались рано. Пробраться, к нему, не так уж и просто. Сам леший тропинку, к дому вьющуюся, охраняет, в сердце сказки никого не пускает.
Притаились ребята в сугробе и гадают, как дальше то быть. А в небе туманном, на кисель похожем, баба яга в ступе носится, покоя не знает, покрикивает: "Ох, чую, человечьим духом запахло. Чую! А ну, злодеюшки, а ну, душегубчики, ищи свищи касатиков по сугробам да овражкам заснеженным! Обед нынче нам сытный будет!”
Совсем Ариночка духом пала. Плачет, с Никиткой прощается, заметила, Яга думает.
Схватил Никитка топор в руки, хотел, было, в одиночку со злодеями сразится. Не хочет больше сестру слушаться, прятаться да отсиживаться. Да тут поблизости от их убежища, что-то бух в снег. Выглянул мальчик из сугроба а, рядом птица знакомая, с ним перешептывается: "Ты, Никитка, пёрышко моё обронил, вот я на выручку и явился. Тайный ход вам укажу. Ползите за мной, поторапливайтесь, да из снега не высовывайтесь - заметят, всем худо будет.”
Долго под снегом ползли, да так прямо к Морозу Ивановичу не пожаловали. В избу русскую отважно вступили. От хозяина холодом веет, стужею зимнею отдает, голос у мороза грозный, словно из трубы вылетает, а глаза мягкие, ласковые, добротою полные. Доверились ему ребята, все свои горести открыли, переживаниями поделились. Пригорюнился мороз Иванович: "Рад бы помочь вам детушки, да только посох мой, слуги лешего, выкрали, да и припрятали, а где, того не ведаю.”
А сказки волшебные подарю вам. Если лишения, тяжкие вытерпели, то и сказки сберечь сумеете. Вынес из светлицы книгу драгоценную, золотом оббитую, самоцветами горящую. Открыл, а буквы сами сказки сказывают, о тайнах старых приговаривают. Вмиг ребята обогрелись, да сил набрались.
Тут Никитка и вспомнил про посох в берлоге разысканный, у крыльца оставленный. Кто ж в гости с палками входит? Выбежал на двор, отыскал и к морозу принес.
- Не он ли, не посох ли?
Обрадовался мороз Иванович, узнал добро похищенное.
- Ну, теперь я им, покажу, как добрым людям пакостить, да воровством заниматься. Вот только слишком много злодеев в лесу собралось. Одному со всеми не сладить.
Усмехнулся Никитка: "А мы, не с пустыми руками, пожаловали, выручил ты нас, и мы той же монетой отплатим.”
Дунула Ариночка в дудочку, пустила беличий пушок по ветру, а Никитка тем временем, ноготком медвежьим, сугроб царапает.
Вскоре вой нежданный по лесу разнёсся. Торопится на выручку медведь яростный. Всех в стороны разбрасывает, ни кого не щадит. Бой страшный вокруг избы завязывает. В небе тетерев за ступой бабы яги увивается, вконец старую извел, погоней уморил. Белочка под ногами у врагов мечется, суматоху наводит. Ветер бушует, слугам легшего глаза запорашивает. Бросились злодеи бежать. Да не тут-то было.
Никитка снежку вылепил, слезу, в него ручьевую завернул. Да как огреет лешего, прямо, по головушке. Слезинка волшебная, ведром воды на него пролилась. Тот к земле и припал. Все чернота да злость с разбойника слетела: сошел мох безобразный, а взамен листочки березовые распустились. Разрыдался леший, прощения попросил. Простили, конечно. На радостях даже косточкой от дерева волшебного одарили.
А он кланяется, усердствует, едва лоб оземь не расшибает. Обещается зла больше не делать, других на пакости не подговаривать. Еще маленько покланялся, лбом больно ударился и скрылся в чаще лесной.
Собрались ребятки в обратный путь. Да книга больно тяжелая, как ее во дворец доставить? Посмотрел Мороз Иванович на старание безуспешные. Убедился, что даже у Никитки поднять сказки не получается, вышел вперед, бороду поглаживает, в слух рассуждает:
"Дел конечно у меня не мало – я белым одеялом всю землю укрываю, в лед реки убираю. Да так уж и быть, помогу”.
Прикоснулся посохом к сугробам белым - те в сани да коней гривастых, бубенцами увешанными, и обратились. Расселись поудобнее, понеслись сквозь облака студеные, ветром подгоняемые.
Шибко быстро назад домчались, всей честной компанией во дворец и пожаловали. А там все плачут, на глаза царю попасть боятся. Уж совсем Василёк плох, помирать собрался. Подбежал царь к гостям неожиданным. Совсем от горя обезумил - то грозится, то умоляет, то снова грозится. Осунулся весь, побелел:
- Озолочу! Только, помогите! а коли, нет, так муки страшные примите!
Взмахнул Мороз посохом, у царя язык и отнялся - замерз, не шевелится.
- Помолчи, малость. Злато твое не надобно, себе забери. Ишь, ты… выискался. Постеснялся бы при детях-то угрозами сыпать.
Присел Мороз Иванович возле Василька, открыл волшебную книгу, буквы и поспешили, в слова сложится, в сказки превратится.
А Мороз Иванович книге помогает, вслух волшебство приговаривает, так-то сила светлая враз Василька на ноги поставит. Услышал мальчик истории мудрые, приподнялся с постели, погладил морозу бороду, от его холода бодрящего поежился и говорит:
- Спасибо, Дедушка Мороз…
С тех пор и стали кликать Мороза Ивановича Дедом Морозом.
Тут же хорошо всем сделалось, весело.
А государь вокруг внучка бегает, мычит и слова сказать не может, превратился язык его в ледышку. Потешаются все с него, одному ему не весело.
- Ну, что? – спрашивает Дед Мороз. - Не будешь больше людям жизнь, портить? Урок тебе! Впредь дважды подумаешь, прежде чем указы коварные, несправедливостью полные, издавать. Борода твоя седая, а сам как дитя малое. Что ж ты людей праздника-то лишил, мальчонку чуть со свету не сжил? Вон оно как обернулось. Стыдно тебе, наверное?
Опустил царь голову, глаза прячет и вправду стыдно и сказать ничего не может, насупился, помалкивает.
- Ладно, уж, - сжалился Мороз Иванович, - Если радость вокруг так и тебя не забудем.
Стукнул три раза посохом оземь - речь к царю и вернулась. Государь, как только заговорил, так сразу и издал указ над злом торжествующий, всем новый год праздновать разрешающий.
А пока в царстве Васильковом к празднику готовились, леший зёрнышко подаренное решил посадить. Снег расчистил, землю нагрел, ямку выкопал. Пошли тут же деревья необычайные, солнцем святящиеся мандаринами называющимися. Собрал он плоды дивные, отыскал плот, ребятами спрятанный, и в царство Васильковое двинулся.
Как раз к празднику и поспел, люду, сказочного, с собою навел да зверья разного пригласил. Взялись они разом людей учить Новый Год праздновать, елки пушистые наряжать.
По-настоящему, счастливой жизнью в царстве зажили. Елку наряжают, у печи греются, мандарины лешим посаженные друг другу дарят, снегом припорашивают да сказки сказывают.
А как же, без сказок-то только мухи засыпать умеют.
Комментарии