Рубрикатор

Волшебная Глина

Волшебная Глина

Любовь Новикова-Бемм                              г. Горловка, Донбасс        

          

Жил на селе гончар. Тарелки, кувшины лепил. И сын его ОСТАП  с детства месил глину, мастерил забавные  свистульки. Не свист издавали, а такие развесёлые напевы лились, что ноги сами в пляс пускались. Даже горшки у него получались певучие, сладостными мелодиями утешали.

Только ОСТАПУ не было утешения. Сидит, что-то думает, думает. Отец покрутит игрушку-свистульку в руках, плечами поведёт. Спросит:

-- Тебе самому нравится?

-- А что? – не понимает ОСТАП.

-- Лучше бы тарелку сделал, денег заработал.

ОСТАП отца неблагодарностью не обижал. Молча тарелок налепит и опять тайными думами мается.

-- Сынок, пойди, прогуляйся. Сидишь, как старый дед, -- скажет отец, и вздохнёт…

Парни приходили к ОСТАПУ, на гуляния звали. Отвечает: «Нет времени!» Девушки стучали в окно – обещал позже прийти, но не шёл. Со временем парни уже не приходили, девушки в окна не стучали.

 

Как-то после обеда Остап сидел у гончарного круга, задумчиво смотрел на стену, а видел – лес! Деревья -- словно свечи, кроны гудят, зеленым пламенем полыхают. Призрачный лес, окутан тайной.

-- У нас поблизости есть лес? – спрашивает ОСТАП отца.

-- Настоящий, чтобы деревья, как свечи, кроны шумят, зенленое пламя, -- вздохнул отец, склонил голову.  -- В нашей степи лес? Нет поблизости, нет!

-- Как ты узнал, какой мне лес видится? Так есть лес или нет?

Отец не ответил, промолчал...

 

На следующий день ОСТАП сунул за ремень сумку, пошёл глины для работы набрать. Идёт, думы покоя не дают: почему отец правды не говорит? 

ОСТАП минул село, пошёл, сам не ведая куда. Спустя час увидел зелёную полоску на горизонте, и уже не сомневался, что верную дорогу выбрал. Вздохнул с облегчением: «Нашёл-таки!»

Подошёл к обрыву. Ранее в этих местах бывал, тоже леса не видел. Как так?.. ( фото описание балки) Бока крутые, высоченные, словно намеренно кто в скалах вырубал. На широком днище деревья. Стволы гладкие, стройные, словно свечи. Спустился вниз. Трава густая, цветочки белеют. Едва заметная тропа вниз мелькнула между деревьев. Ни стрекотания насекомых, ни шорохов. Степной ветер скользит по верхушкам крон, а шума не слышно. Тишина. Где-то вода хлюпает, настойчиво родничок журчит.

 «Хм... От села далеко не отошёл. С отцом в поисках глины хорошей всю округу исходил. Оврага этого никогда не встречал. Почему?»

Тропа свернула к левой обочине оврага, и вдруг… Вот он, родничок, сквозь камень пробивается! ОСТАП присел, воды ладонями зачерпнул. Хлебнул: ледяная. ОСТАП от неожиданности замер, дёрнул себя за уши, ущипнул ногу. Ручей вверх течёт!

"Бывает ли такое?” – удивился.

-- Чего только не бывает, -- услышал скрипучий голос.

Оглянулся: бабушка с корзиной стоит. Лицо смуглое, а глаза ясные, синие, как весенние пролески.

 «Тихо подкралась, даже не слышал…»

-- Думаешь, если старуха, то непременно шаркает? – с усмешкой сказала бабушка.

 «Не боится...» -- ОСТАП поднялся.

-- Ещё чего! -- поставила корзину на землю. Буркнула недовольно: – Бродят тут мымри разные. Онемел, что ли? Такой пугливый, то сидел бы дома.

– Не сидится, -- вздохнул ОСТАП.

-- Ишь ты какой! Не сидится ему!» – присмотрелась внимательнее. -- Побегаешь, как отец, да в кусты?

-- А Вы моего отца знаете?

-- Я всех гончаров знаю, -- бабушка поправила платок. – И тебя насквозь вижу. Чудо-глину ищешь?   Вот она, кудесница! -- указала на корзину. 

-- Бабушка, скажите, где брали? – встрепенулся ОСТАП.

-- Толку с того, что скажу, где брала. Это же чудо-глина! Только в руках талантливых свою цену выказывает, у бездарей – в камень  превращается. – Заметив, как засияли глаза у ОСТАПА, бабушка засмеялась: -- Гляди какой нынче у нас гость! Что  жеребёнок!

Бабушка взяла из корзины комок глины, потискала его в руках, протянула ОСТАПУ:

-- Бери, да никому не рассказывай, где взял. Дома возьми бочонок, налей воды. Отколи кусочек от моей чудо-глины, брось в бочонок. Да не просто бросай, а с приговором, с задумками заветными. Спать ложись, а задумки в голове держи беспрестанно. Только-только заря начнёт заниматься, приступай к работе. Глина как раз и поспеет, мяконькая будет, послушная, словно маслице.

ОСТАП держит чудо-глину и чувствует – живая! Стиснуть в руках -- боязно, вдруг да порушишь тайную живинку.

-- Вижу, чудо-глина в руках мастера! Но помни, ОСТАП, за всё надо платить.

-- Буду платить, бабушка, буду. Деньги заработаю, -- спешно отвечает, а не спросит, откуда бабушка знает его имя.

-- Деньги что? Тьфу! Что мусор! Не деньгами платить будешь. В каждое своё творение частицу души  будешь вкладывать, до последней минуты жизни. Такова цена настоящего мастерства!

-- Согласен, -- заверяет бабушку ОСТАП.

-- Жеребёнок, глупый жеребёнок! – усмехается бабушка и так зорко смотрит. -- Придёт к тебе ГЛЕЯ, хозяйка лучших мастеров-гончаров, будет забирать в далёкую неизвестность – иди, не прекословь. Талантливые должны жить вечно.

Бабушка улыбается, не обижается на чудаковатого ОСТАПА. Лучшим из лучших будет, если по злой воле или же собственному недоумию жадность не одолеет.

-- ОСТАПУШКА, запомни: в вечность ничего не возьмешь, всё, чего достигнешь, остаётся людям.

-- У меня родни почти нет.

-- Найдётся родня, да какая многочисленная! Всё растащит, присвоит. Тьфу на жадную родню! Владычица ГЛЕЯ своё вернёт.

-- ГЛЕЯ…  Как узнать её, бабушка?

-- Придёт время – узнаешь. Мне пора идти. Лес осмотреть, глины, насыщенной солнышком, набрать.

-- Спасибо, бабушка, за подарок, и прощайте! -- ОСТАП поклонился.

-- Прощай, -- хитро усмехнулась бабушка.

Пошла, шаркая чунями: човг-човг. Когда ОСТАП оторвал взгляд от глиняной грудки, бабушка уходила вглубь леса по стёжке.

– Ай да мастер будет! – приговаривала, усмехаясь: -- Потом будет глину смачивать, свои творения пылкими замыслами обжигать. Однако, зря прощался, вскоре прибежит. Я же хитра: тайны все не открываю, -- и шла дальше, довольная собой.  

 

Когда Остап возвратился домой, отец многое плонял. Взмолился:

-- Не ходил бы ты, сынок, в то проклятое место. Плохая молва про сухоярское провалье идёт. Злая сила там упрятана.

-- Но вы же знаете, что это не так. Вы же видели, что лес в провалье растёт.

-- Ну и что с того, что видел?! Лес колдовской. В соседнем селе гончар был знатный. Одних только кринок тысячу вылепил, глаз не отвести. Да всё у него ловкое, звонкое. Как он работал! Даже зависть брала, я так не мог.  В лес пошёл  и рассудок потерял. Исчез мастер, а нажитое богатство растащили, по миру растряслось.

-- Почему Вы говорите, что тот мастер рассудок потерял?

-- Конечно, потерял. Говорил мне, что вода в прровалье вверх течёт. Ноги к земле прилипают, как железо к магниту, -- опасливо, словно чего-то боялся, шепнул: -- Люди смеялись, а меня жуть одолевала.

-- Может и вправду мастер заболел, беда с ним приключилася. Мне что делать, отец?  Дай совет. Только честно говори.

Вспомнил отец, как сам в молодости рвался к работе. Не хватило смелости хотя бы попробовать одолеть тернистый путь к вершине мастерства. Струсил, людской молвы опасался. И всю жизнь корилд себя за малодушие.

-- Чтобы достичь задуманного, надо идти вперёд, и не оглядываться по сторонам. Прошлое и заботы тянут назад… Не ходил бы ты, ОСТАП, в сухоярское провалье.

Просит отец и понимает: ослушается сын, не остановится. Упрямец, не ему чета.

 

Вечером, перед сном, Остап взял бочонок, водой наполнил. Частицу сухоярской глины отщипнул, туда бросил. Недоумевает: как это может быть? В бочонке одна вода. Может, добавить той, что в запаснике  лежит? «Утром добавлю», -- решил ОСТАП.

Подхватился перед рассветом, ещё и солнышко не всходило. К бочонку – глины доверху, пышит, как хлебная опара. В руки взял – мягенькая, попробовал мять в руках -- твердеет. Кажется, что воды маловато, долил -- растекается. Слил излишек – глина вновь твёрдая.

С неделю ОСТАП маялся, ничего не получалось. Похоже, бабушка что-то утаила, или напутала. Опять пошёл ОСТАП к сухоярскому проволью, поспрашивать бабушку, почему глина в руках непослушна. Пришёл к роднику, сел на камень. Тревожится: как найти бабушку? Позвал бы, да имени не спросил.  Глядь, идёт сама, шаркает чунями. Бурчит:

-- От дел отрываешь. Имя не спрашивал, я и не говорила. Глинницей меня называют. Глины не хватило? – и звонко рассмеялась.

-- Не знаю, хватает или нет. Какая-то она… не послушная. То твёрдая, то растекается. Непослушная… 

-- Непослушная?.. Она беспамятная. Если б сдобрил родной сухоярской водицей, чтобы память закрепилась, послушной была бы. Послушной будет, – бабушка улыбнулась. – Для чудесной глины вот этот родничок – всё равно, что сердце. 

-- Я не знал.

-- Не знал! Так спрашивать надо. 

Стиль Вечером Остап замесил глину на ключевой воде. Дух терпкий, свежий. В бочонок воды налил, чудо-глины отщипнул от дареной бабушкой Глинницей. Сел у окна. Ночь, далёкие сполохи света. Тайна мира обворожила шелестом,  прикрыла усыпила. Всматривался ОСТАП в тёмные горизонты. Глаз до утра не сомкнул. .

Только уставшая ночь хлянуть стала, ОСТАП за работу ухватился. Вот уж налепил диковинок, что и сам не ожидал. Закончил, когда солнечные лучи обессилели.

 Но всё наработанное свёл на нет: обжиг не удался. ОСТАП рассердился, схватил остаток глиняной грудки и бегом к сухоярскому провалью. Около источника дождался бабушку ГЛИННИЦУ.

-- Что я, бабушка, не так делаю? Обжиг не удался.

 -- Особенной глине и огонь особенный требуется. Пойди, вязанку хвороста насобирай. И больше ко мне не приходи. Становись мастером, таким, чтобы из печёного яйца живого цыпленка вытягивал. 

Насобирал Остап хвороста-ламани, пошёл домой. Вновь налепил свои глиняные чудачества, приступил к обжигу. В огонь бросил хворост сухоярский. В печи тихо загудело. Пламя ровное. Тепло от огня, тихое потрескивание, и аромат, как пеленает, мысли развеивает.

Обжиг удался, а вязанка хвороста-ламани, припасенная в яру, вновь лежит около печи, не умалилась, не уменьшилась.

Посмотрел отец, как сын работает, порадовался. Отступился, не стал сыну мешать. Пусть поступает, как считает нужным.

 

Стал ОСТАП мастером знатным. Издалека к нему приезжали. Посуду покупали, в которой даже нерадивые хозяйки такие кушанья, такую вкуснятину готовили, за уши не оттянуть. Чашки для питья заказывали для неисправимых питух. Пьёшь – не пьянеешь, пьяницы в округе переводиться стали. Много народу приходило и приезжало к ОСТАПУ на диковинные свистульки полюбоваться.

Богатые  да предприимчивые  зазывали ОСТАПА, за работу обещали сытую жизнь. Не соглашался:

-- Это свиньи должны быть сыты, а мне, мастеру, лучше быть голодным.

-- Будешь голодным, -- и на это соглашались богатые. -- Лишь бы души не жалел, работал, не покладая рук, да кошелёчек наш пополнял.

-- Души не жалел, говорите? – подумал ОСТАП и сказал: -- В каждую свистульку, в каждый кувшинчик я вкладывал  частичку души. Так что она мне не принадлежит…

Кто-то понимал мастера, а кто-то  нет. Не могли понять, как простая глина в руках мастера становилась волшебной.

06.07.2016 14:34

Комментарии

Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...